Александр Захарченко: Мы не готовы оставить Донецкую землю Киеву

Глава ДНР Александр Захарченко в интервью директору Центра политической конъюнктуры Алексею Чеснакову рассказал о ситуации на Донбассе, отношениях с Украиной и перспективах Минских соглашений, а также о предстоящих выборах.

Прошло больше года после подписания Минских соглашений. Большинство из них так и не выполнены. И весь 2016-й только о них и будет идти речь. Журналисты гадают, аналитики предлагают взаимоисключающие варианты. Российские – одни. Украинские – другие. Однако не Москва и Киев определяют, что нужно Донецку. Здесь своя специфика, своя динамика или инерция – как кому хочется. В конце концов политики должны учитывать не только объективные обстоятельства, не только внешнюю конъюнктуру, но и внутреннюю логику развития.

Как Вам в этих обстоятельствах видится будущее Донбасса и минского процесса?

По порядку. Если речь о минском процессе, то прошедший год был годом обманутых ожиданий. Причём это касается всех, наверное. Киев ожидал, что мы не справимся с управлением и что экономическая блокада, введённая им, приведёт к голоду, в результате чего мы сдадимся.

Европа ожидала, что всё как-то само собой рассосётся.

США ожидали, что Россия изменит свою позицию и под давлением санкций «сдаст своих», то есть нас.

Россия надеялась, что Европа попытается проводить хоть немного самостоятельную политику, окажет реальное давление на Киев и перестанет чёрное называть белым.

Мы тоже обманулись. Мы ожидали, что Киев после военного и дипломатического поражения, после осознания своего системного экономического и политического кризиса сядет за стол переговоров и будет руководствоваться здравым смыслом, а не идеями Бандеры или интересами других стран. Увы.

Фактически, через год мы, пройдя по кругу, оказались почти на том же месте. Но сразу хочу сказать, что мы не опустим руки и терпения у нас хватит. Мы готовы продолжать.

По крайней мере, звучит не катастрофично. Ну допустим, ожидания обмануты. Но они еще остаются или уже нет?

Чисто технически минские соглашения не могут быть выполнены в этом году. Мне кажется, правильнее было бы говорить о более длительных сроках – несколько лет. Очень многое зависит от политической воли основных участников.

Если Россия, США и Евросоюз договорятся о реалистичных сроках и параметрах реализации «Минска-2», и западные страны возьмут на себя ответственность за продвижение Киева по повестке минского комплекса мер, то есть возьмут на себя компенсацию рисков для Порошенко, то времени понадобится меньше.

Если со стороны США и, отчасти, Европы не будет политической воли к урегулированию конфликта на приемлемых для всех сторон условиях, то исполнение «Минска-2» затянется на непредсказуемый срок. Мы готовы ко всем вариантам. Если затянут выполнение, то у нас и так много работы по строительству страны, восстановлению экономики, наведению порядка и т.д.

Понятно. Здесь многое в наших взглядах совпадает. Каковы Ваши оценки: самые большие достижения за минувший год и самые большие провалы.

Если в рамках Минского процесса, то самое большое достижение – прекращение крупных боевых действий и значительное уменьшение количества погибших и раненых. Если говорить о Донбассе, то главным достижением можно считать то, что мы смогли запустить нашу экономику и начать делать жизнь наших граждан более приемлемой даже в условиях экономической блокады со стороны Киева. Растёт налоговая база – мы даже перешли к квартальному бюджету с ежемесячного. Мы исправно платим пенсии, социальные пособия и зарплаты. Зарплаты даже смогли повысить осенью. Мы запускаем старые и открываем новые предприятия, увеличиваем количество рабочих мест. Мы смогли рыночными инструментами сбить цены на большинство основных товаров народного потребления. Наши цены зачастую ниже украинских. Мы восстановили управление нашими территориями сверху донизу, то есть очень быстро выстроили дееспособную систему государственного управления, и наладили постоянный прямой диалог жителей с властью. После мира для нас самое важное – экономика.

Провалы? Отсутствие продвижения по «Минску-2». В Комплексе мер четко прописаны не только военные, гуманитарные и политические пункты, но и снятие экономической блокады со стороны Киева. Этого добиться не удалось. Другой негативный фактор – я бы не назвал это провалом, но это точно фактор, негативно сказывающийся на нашей жизни – это отсутствие признания нашей Республики. С одной стороны, мы благодарны Южной Осетии за то, что она нас признала. И сотрудничество с ней помогает нам в восстановлении экономики. С другой стороны, отсутствие признания со стороны хотя бы одного члена ООН тормозит нашу деятельность. Но мы продолжим наши усилия и уверены в успехе.

Переговоры – это всегда компромиссы сторон. На какие компромиссные шаги готов Донбасс, чтобы были выполнены Минские соглашения?

На те, которые прописаны в Комплексе мер и под которыми стоит моя подпись. Мы готовы вести честные переговоры, готовы принять участие в работе над всеми законами, включая конституцию Украины, готовы предлагать и предлагаем свои варианты. Нужно понимать – если речь идет об украинском законодательстве, то мы не признаем его изменений без учета нашей позиции. Таковы факты. Мы готовы налаживать с Украиной равноправные взаимоотношения. Только равноправные. У них нет права диктовать нам свои условия. Нет учета нашей позиции – нет продвижения. Это переговоры о мире, а не о капитуляции Донбасса.

Мы дважды одержали военную победу над Украиной, мы готовы к диалогу и не навязываем конечный результат – он должен стать результатом переговоров. К сожалению, украинская сторона не только не готова к этому, но она создает какую-то виртуальную реальность, в которой нет не только Донецкой Народной Республики, но даже и «отдельных районов Донецкой и Луганской областей». В их виртуальной реальности на нашей территории живут нелюди, с которыми, понятное дело, не о чем разговаривать.

До Киева до сих пор не дошло, что судьба Донбасса и Украины решается не в Вашингтоне и Брюсселе. Судьба Донбасса и Украины решается в Донецке. Вот когда в Киеве это поймут, тогда есть шанс, что они сядут за стол переговоров с намерением добиться результата, а не просто затянуть время.

Много разных точек зрения высказывалось относительно закона о выборах и готовности Донбасса провести их в этом году. Каких шагов ждете от Киева по выборам? От международного сообщества? Стоит ли проводить выборы в ситуации, если Киев так и не примет конституционных поправок?

Давайте определимся. С одной стороны, мы сами готовы провести местные выборы по своим законам. И эти выборы нам нужны, хотя бы для того, чтобы закончить процесс строительства государства, повысить управляемость районами, в конце концов, пусть это слишком пафосно – но обеспечить ответственность власти перед гражданами. С другой стороны, мы заявляли ранее и заявляем сейчас, что готовы соблюсти принятый в Минске Комплекс мер, в том числе и в части выборов. Но при условии, что это будет улица с двусторонним движением. То есть Киев должен выполнить свою часть обязательств. Киев не предпринимает ничего. То есть вообще ничего для того, чтобы подготовить выборы. Наоборот – законы меняет как ему вздумается. И что? Нам сидеть и ждать, когда в Киеве изменится расклад сил и победит какая-то мифическая «партия мира»? Это невозможно. Нет такой партии и не видно, откуда она возьмется.

Киев должен согласовать с нами конституционную реформу и принять согласованные с нами законы об особом статусе Донбасса и о выборах в Донбассе. Если Киев не выполнит этих пунктов Комплекса мер, то мы будем принимать решение о том, чтобы провести выборы самим.

Внутриполитический кризис на Украине влияет на минский процесс?

Нам все равно – останется Яценюк премьером или нет. На нашу жизнь судьба этого насекомого вряд ли повлияет. Киев хочет оставить за собой возможность вернуться к силовому методу решения «проблемы Донбасса». Если на Украине разразится настоящий внутриполитический кризис, то нельзя исключать, что к власти могут прийти совсем другие силы. И мне почему-то кажется, что эти силы будут ещё хуже, чем нынешние киевские власти. Ведь единственная оппозиция, которую мы видим сейчас на Украине – это ультраправые националисты и откровенные бандеровцы, которых сначала Коломойский, в потом и Порошенко вооружили и провели сквозь войну, дали им боевой опыт. Себе на голову. Серьезной оппозиции я не вижу. Порошенко со своими нукерами либо разогнали, либо поубивали тех, кто мог бы представить альтернативу ультраправым.

Внутриполитический кризис на Украине повлияет, конечно, на Минский процесс. То есть этот кризис может привести к тому, что Киев Минские соглашения просто денонсирует и вернётся к привычному делу – геноциду народа Донбасса. В такой ситуации мы понимаем, что надеяться на пресловутое «международное сообщество», способное не допустить такого развития событий – бессмысленно. Нужно быть готовыми ко всему. Киев получит отпор, если вздумает соваться к нам. И мы ему напомним и Иловайск, и Дебальцево. Если Киев допустит агрессию, то мы не ограничимся восстановлением контроля над всей территорией Донецкой области. Мы пойдем дальше. Только так можно гарантировать мир.

Но Порошенко порой вынужден ужесточать риторику для того, чтобы увеличить собственную электоральную поддержку. Ему нужны голоса избирателей. Ему нужны голоса депутатов.

Порошенко вообще «риторический президент». У него одна риторика и медийность. Можете вы назвать десять реальных дел, которые он сделал за время правления и которые принесли пользу Украине и украинцам? Я – нет. Но и приоритет риторики и медийности его не спасает – рейтинг доверия всё равно стремительно падает. В этой связи я мог бы дать Порошенко один совет: меньше думать о СМИ и больше о своих согражданах. Если Порошенко от бандеровской идеологии и пропаганды войны перейдёт к политике здравого смысла и реальным делам на благо граждан Украины, его рейтинг поднимется быстрее, чем от пиар-кампаний и агрессивной риторики. Тогда ему легче будет выполнить и минские соглашения.

Вы говорили о возобновлении военных действий в результате агрессии Киева. А возможно ли возобновление в каких-то других обстоятельствах? Ведь до сих пор стреляют. Один-два инцидента могут ведь сыграть роль детонатора?

К сожалению, да. С одной стороны, есть внутренние вызовы, с которыми Порошенко может не справиться – мы уже об этом говорили. С другой стороны, Киев сейчас сформировал на линии разграничения ударные группировки, которые в любой момент готовы пойти в наступление. Подчеркну – по нашим данным, это группировки именно с ударным профилем, а не с оборонительным. Поэтому всё возможно. Мне кажется, что уже достаточно у этой войны жертв. Но если понадобится защитить нашу независимость и свободу – мы будем воевать.

Готовы ли Вы встретиться с Порошенко?

А зачем? Как человек мне Порошенко не интересен. Как с руководителем той страны, с которой мы воюем, то готов встретиться с ним за столом переговоров. Можно привести исторические аналогии. Если бы Жукова спросили в 1942 году, готов ли он встретиться с Гитлером – уверен, что маршал сказал бы, что готов, но только во время подписания Гитлером акта о капитуляции. Ну и в итоге он встретился с Кейтелем во время подписания акта о капитуляции Германии. Нам не нужна просто капитуляция Украины. Нам нужно, чтобы Украина оставила в покое Донбасс. Поэтому я готов встретиться с Порошенко за столом переговоров, чтобы закончить гражданскую войну на Украине и подписать, например, документ о «разводе» Украины и Донбасса, с учётом наших требований и интересов. Но при этом мы не готовы оставить Киеву нашу землю – ту часть Донецкой области, которая сегодня им оккупирована. Это важно понимать. Как не готовы мы отказаться от поддержки тех жителей Запорожья, Одессы, Херсона, Днепропетровска, на которых сегодня давят националисты. Новороссия все равно будет свободной от бандеровцев. Это лишь вопрос времени.

Перейдем к Вам. Вы ведь никогда не готовились к политической карьере. Что вам больше всего не нравится в занимаемой должности? Что нравится и чем гордитесь?

Больше всего не нравится две вещи. Во-первых, что в сутках только 24 часа. Чтобы успеть сделать всё, что требует моего личного участия, и при этом оставить хоть чуть-чуть времени на личную жизнь, нужно было бы 48 часов. Вторая вещь, которая меня огорчает – это то, что не получается жить той нормальной жизнью, какая была до войны. Сходить с друзьями в ресторан – посидеть, поговорить; погулять в городском парке. Не хватает общения с людьми за пределами политики. Одно дело, когда я регулярно встречаюсь с гражданами. Но это не такое свободное общение. В нем всегда присутствует элемент власти. А хочется общения без чиновников, с минимальной охраной (увы, это необходимо) в городе, на рынке, в магазине, на заправке. Я привык общаться с людьми не в кабинетах. Тогда люди более откровенны.

Что касается гордости, то её я испытываю по отношению к донецкому народу, к моим коллегам и товарищам по борьбе. Жители Донбасса – это люди, которые никогда не позволят поставить себя на колени. Более того, за своё право оставаться самими собой, со своими ценностями, мыслями и надеждами, наши люди готовы пожертвовать многим, даже жизнью. Быть выбранным такими людьми – честь и ответственность. Вот это я и чувствую. А гордиться мне лично рано – работать надо и соответствовать тому доверию, которое выразили мне люди.

Ваша личная жизнь скрыта от публики, в отличие от жизни того же Порошенко. Понятно, что есть проблемы безопасности, но ведь люди хотят видеть в своих лидерах не только военные, но и человеческие стороны.

Личная жизнь – дополнительная мотивация к победе. Я понимаю, что только когда мы победим, я смогу вернуть себе настоящую личную жизнь, потому что с момента начала Русской Весны 2014 года, последующей войны и начала процесса восстановления республики времени на личную жизнь просто нет. Вообще семья для меня – это совершенно особая категория. Это как начало начал. Семья определяет и наши мысли, и наши надежды. В прошлом семьи были многодетные, и потому сейчас у меня родственников с разными фамилиями по всей Украине и по всей России очень много. У меня семья очень большая.

Кстати, большая часть наших семейных реликвий, почти как и у всех в России и Советском Союзе, связана с войнами. Может быть, поэтому я так легко перешёл от гражданской жизни к военной? У нас в роду, например, хранится шашка, подаренная одному из предков самим генералом Платовым – героем Отечественной войны 1812 года. С другой стороны, есть наградное оружие от Фрунзе. В Великую Отечественную войну мои предки получили большое количество боевых наград. Среди них был даже Герой Советского Союза.

Эта семейная история – она как бы оформляет мои взгляды, мою личную идеологию. В ее основе – любовь к Родине, готовность служить ей с оружием в руках и умереть за неё. Эти чувства и эти ценности я стараюсь передать своим детям. И счастлив, что, кажется, получается. Меня как-то спросили, за что мы воевали, какие мысли были перед боем, что кричали, когда шли в атаку? В атаку мы бежали с криком «Ура!», как наши отцы, деды и прадеды, а противник шёл в атаку, как правило, молча. Интересно, почему? Потом историки объяснят. А мысли у нас были одни, и не оригинальные. Мы понимали, что воюем за Россию, что за нами Москва. Потому что для нас Донбасс – это часть большой России, и мы часть одного народа.

На самом деле понимаете, ведь война, которую нам навязал Киев, с нашей стороны была войной родителей за будущее детей. Мы видели, что сделали с подрастающим поколением на Украине, как его буквально зомбировали, и не только скаканием на площадях. Это была длительная целенаправленная программа, начиная со школы и заканчивая средствами массовой информации. Главным объектом обработки были именно дети. Так вот, мы воевали за то, чтобы спасти наших детей от этого уродующего психику и душу зомбирования. Мы хотим, чтобы наши дети знали и уважали настоящую историю своих предков и своего народа.

В этой войне погибло много ваших товарищей. Для современного человека это – шок. За последние тридцать лет были похожие истории. Карабах, Абхазия, Приднестровье. Много ребят погибло в Чечне. Но все-таки это было уже довольно давно. Больше десяти лет назад. И не было такого масштаба боевых действий. Что Вы думаете об этом?

Знаете, самое страшное на войне не во время боя – после. Сидишь с ребятами и видишь, что среди них нет тех, кто погиб сегодня. Это тяжелое ощущение. У меня погибло много товарищей. Помню, как к нам с Украины приехали представители организации «Матери Украины» – это матери бойцов ВСУ. И я повёз их в аэропорт. На перекрёстке с улицей Стратонавтов прилетела мина. Матери, конечно, в ужасе – они же войну только по телевизору видели. И понимание того, что мина прилетела со стороны тех ВСУ, где их дети служат, а они тут – под минами…

Но на этом перекрёстке я им стоял и показывал, в каких местах погибли мои товарищи, по именам и позывным называл и показывал. Вот около того дома, от которого одна труба осталась. Вот у того дома, от которого остался один фундамент. Вот магазин, в котором дырок от снарядов больше, чем окон, один мой товарищ погиб, а другого ранило. А рядом моя жена лежала с автоматом и отстреливалась.

Хорошо запоминаются истории героизма ребят, особенно молодых. Во время одного из боёв под Лисичанском мы раненых с медсанбатом спрятали в балку – там было около 50 человек раненых плюс медсёстры, врач. И вот во время боя с одной стороны в эту балку заходит украинский танк. Остановился, оценил обстановку и пошёл прямо на раненых. А им деться некуда. Так бы и подавил гусеницами всех. А там среди раненых был молодой пацан, лет восемнадцати, луганчанин. Его раненым принесли и положили – у него ноги были прострелены. Его перевязали, а он с боя прямо – в разгрузке, с автоматом. И он берёт 3 или 4 эфки, обмотал их бинтом и пополз под этот танк. Гусеницу перебил, а сам взорвался. Ну а танк потом мы уже спалили. Такие вот подвиги. Как во время Отечественной войны. Пацан спас несколько десятков жизней… ценой своей. А мы даже не знали, как его зовут. Мы сейчас пытаемся узнать, откуда к нам пришёл, найти его родственников. Чтобы память осталась.

Активная фаза войны, будем надеяться, позади. Что главное на войне?

Дух – главное на войне. Образование, военная техника – всё важно. Но главное – дух. Так мы взяли вопреки всей военной логике Дебальцево. Просто духа у нас было больше. Если б не было духа, то… Но дух ведь тоже не берется из ниоткуда. Это мироощущение. Ощущение правды и справедливости твоего дела. За что ты готов умереть, а за что, может, и нет.

Что-то изменилось за время войны?

Я всегда гордился родным Донецком. Хорошо знаю город, могу многое о нем рассказать. По-моему, есть два города на Украине, которыми так гордятся жители. Львовяне гордятся своим Львовом, а дончане гордятся своим Донецком. Запад и Восток. Больше на Украине таких городов нет. Душа города – это не дома, а люди. Ты не можешь знать город, если по нему не ходил ногами с детства. Есть такая мистическая штука – город либо принимает, либо отталкивает. Я люблю Донецк. Он меня принял. Здесь мне лучше всего. Здесь и работается, и спится по-другому, и воздух другой, и вода другая, всё другое. Свое. Родное. У каждого города есть своя душа. Эту душу Донецка я люблю больше всего. Это и часть моей души.

Алексей Чеснаков