По дороге в Дамаск

Войска Башара Асада / Фото: George Ourfalian / Reuters

Дата завершения начавшейся 30 сентября 2015 года российской кампании в Сирии пока не названа. Публично заявленная цель сводится к оказанию поддержки законному правительству арабской республики в борьбе против террористов «Исламского государства» (ИГ), запрещенного в России. Попробуем проанализировать факторы, способные обусловить исход войны.

Не Афганистан

Весьма популярно, особенно в оппозиционной среде, сравнение этой кампании с афганской войной, которую вёл в 1979-1989 годах Советский Союз, а затем и США с партнерами по НАТО — с 2001 года по настоящее время. Большинство комментаторов предполагает «вползание» России в Сирию с развертыванием полноценного войскового контингента, с неизбежными потерями и обременительными расходами.

Эта неприятная перспектива достаточно ясно осознается нашим политическим и военным руководством, потому так четко определен первый ограничивающий фактор: российская сухопутная операция в Сирии исключена. Втягивание в наземную войну было бы грубейшей ошибкой. Таким образом, основная нагрузка ложится на группировку воздушно-космических сил, прежде всего — на фронтовую авиацию ВВС России.

Но, конечно, развертывание авиационной группировки без наземного компонента невозможно. Помимо специалистов, обслуживающих и ремонтирующих самолеты, в кампании задействованы подразделения охраны — для защиты баз в Тартусе и Латакии от возможных атак террористов, подразделения аварийно-спасательной службы, поддерживаемые вертолетами, — на случай необходимости спасения летчиков, части разведки, связи и, наконец, тыл — подразделения материально-технического обеспечения.

Выбор целей

Очевидно, что результат в войне против «Исламского государства» достижим, только если сирийская армия и союзные ей формирования располагают силами, достаточными для операций в глубине страны. ВВС России могут обеспечить поддержку этих операций, но главную работу предстоит выполнять подразделениям сирийской армии, испытывающим острый дефицит личного состава: численность частей в зоне боевых действий, по оценкам российских военных специалистов, не превышает 50-60 тысяч человек. Примерно столько же заняты в тылу и на коммуникациях.

Значительная часть сирийских военных ресурсов отвлекается на борьбу с бандами вооруженной оппозиции, не входящими в ИГ, но часто практически неотличимыми от сторонников «халифата» по своему стилю и методам. Значит, сирийскую армию надо поддерживать и в действиях против этих формирований, высвобождая силы на главного противника. Разумеется, это учитывалось при планировании операции. Тому свидетельство — удары по объектам в районе Идлиба на северо-западе Сирии, где дислоцированы подразделения группировки «Джабхат ан-Нусра» (известной так же как «Аль-Каида в Сирии») и «Сирийской свободной армии», которая представляет собой рыхлый конгломерат банд, объединенных под общим понятием «светской оппозиции».


2014 год. Колонна боевиков из «Фронта ан-Нусра» — отделения «Аль-Каиды» в Сирии / Фото: Khalil Ashawi / Reuters

Неоднородность формирований «оппозиции» облегчает борьбу с ними за счет того, что часть подразделений ССА и умеренных представителей «Ан-Нусры» могут сложить оружие в обмен на амнистию, что уже случалось. Выход на сцену нового игрока, способного решительно и резко склонить чашу весов в пользу официального Дамаска, вряд ли укрепит решимость умеренных противников Башара Асада «сражаться до конца».

Таким образом, зачистка северных районов Сирии становится первоочередной задачей, решение которой позволит затем сосредоточиться на противодействии ИГ. Удары по целям в районе Идлиба продолжаются. Уже поступили сообщения о гибели некоторых лидеров боевиков.

Географический фактор

Говоря о вероятности наземной операции в Сирии, следует иметь в виду, что основной кандидат на ее проведение, помимо собственно сирийской армии и проправительственных сил, — Иран, еще в большей степени, чем Россия, заинтересованный в сохранении сирийского государства во главе с союзным правительством Башара Асада.

Иранские формирования уже прибывают, кроме того, на стороне Дамаска воюют подразделения поддерживаемой Ираном группировки «Хезболла». Точный состав и численность иранских сил не установлены, но предполагается, что Тегеран перебрасывает в Сирию части КСИР — Корпуса стражей исламской революции, «гвардии аятолл».


2014 год. Боец группировки «Свободная сирийская армия», южнее Идлиба / Фото: Khalil Ashawi / Reuters

Иранские подразделения доставляются главным образом по воздуху, кроме того, возможна транспортировка снаряжения морем. Путь по суше через иракскую территорию перекрыт — север Ирака, а также границу Ирака и Сирии контролирует ИГ. Иран прямо заинтересован в восстановлении нормального сообщения с Сирией, что требует уничтожения сил ИГ на земле.

Значит, понадобятся удары по объектам и подразделениям ИГ не только в Сирии, но и на территории Ирака. Видимо, именно это заставило Совет Федерации в своём постановлении о разрешении президенту России использовать войска за рубежом не уточнять, о каком именно регионе идёт речь. О неизбежности кампании в Ираке говорит и создание четырехстороннего информационного центра с перспективой развертывания полноценного штаба с участием российских, сирийских, иракских и иранских военных.

Призрак Курдистана

Особого внимания заслуживают курдские формирования, противостоящие как формированиям «оппозиции», так и ИГ в Сирии, а также являющиеся наиболее упорным противником ИГ в Ираке. Их действия строго ограничены территорией расселения курдов, но там за годы войны исламистам так и не удалось добиться сколько-нибудь заметных успехов. Вместе с тем, курдов трудно назвать союзниками как Дамаска, так и Багдада. Тут уместнее говорить о нейтралитете. Однако в сложившихся условиях любая сила, противостоящая ИГ, способствует целям, которые ставит перед собой Россия.

Также следует иметь в виду курдский фактор как аргумент в диалоге с Турцией, для которой Курдистан — вечный источник напряжения. Угроза военной помощи курдам может использоваться среди аргументов, призванных заставить Турцию отказаться от давления на Дамаск и поддержки террористических формирований на территории Сирии.

Инструменты

Как уже не раз отмечалось, основная проблема ИГ — коммуникации. В пустыне мало дорог и перекрестков, что делает снабжение исламистов уязвимым. Нехватка современной авиации и квалифицированных пилотов не позволяют Сирии, Ираку и Ирану самостоятельно перерезать их коммуникации, и группировка ВВС России как раз призвана решить эту задачу.

Задействованные самолеты уже известны: это фронтовые бомбардировщики Су-24 и Су-34, штурмовики Су-25, истребители Су-30СМ. Распределение ролей следующее: Су-30СМ используются в качестве общего прикрытия, Су-24 и Су-34 — в основном для блокирования подвоза и нарушения коммуникаций в целом, Су-25 — для поражения целей непосредственно над полем боя.

Какие средства поражения применяются с самолетов, пока не ясно. Продемонстрированные Минобороны видео не сопровождаются комментарием, однако, судя по всему, сейчас используются главным образом свободнопадающие и корректируемые авиабомбы и разовые бомбовые кассеты с осколочно-фугасными суббоеприпасами. Считать это оружие устаревшим не стоит: при нормальной подготовке летчиков новые и модернизированные машины обеспечивают намного более высокую точность попадания, чем самолеты 70-80-х, даже той же марки.

Варианты исхода

Оптимальный результат российской операции — сохранение Сирии как таковой в её довоенных границах с полным уничтожением или как минимум резким ослаблением ИГ. Однако, надо иметь в виду, что помощь Сирии для Москвы — средство достижения другой цели, а именно — нейтрализации угрозы России со стороны ИГ.

Значительное количество террористов — родом из бывшего СССР и исламских регионов РФ. Вряд ли они останутся на территории Сирии и Ирака, если ИГ удастся одержать победу. Поэтому главная задача — лишение исламистов потенциала дальнейшего развития.


2014 год. Сирийские повстанцы вблизи Идлиба на северо-западе Сирии / Фото: Reuters

Если начавшаяся кампания не даст оптимального результата, в качестве резервного варианта может рассматриваться сохранение Сирии в усеченном варианте — с удержанием западных провинций страны, включая побережье. Такое государство с преимущественно шиито-алавитским населением будет менее уязвимо для радикальных проповедников «чистого ислама» и сможет, особенно с зарубежной помощью, сдерживать распространение ИГ на запад, не позволив исламистам получить собственное побережье и портовые города.

Какой вариант более реалистичен, сказать сложно, но диапазон допустимых результатов достаточно широк для того, чтобы в любом случае найти выгодную стратегию. Возможность силового вмешательства России в регионе рассматривалась, по имеющейся информации, уже несколько лет, и можно надеяться, что все риски за это время были изучены и учтены. Но совершенно ясно, что в России осознают степень угрозы и тот факт, что справиться с ней без плотного взаимодействия с Дамаском, Багдадом и Тегераном, невозможно.

Илья Крамник