Если завтра обвал: как Россия подготовилась к «нефти по 30»

Фото: Pavel Chagochkin / shutterstock.com

Цены на нефть снизилась. Сейчас за баррель предлагают меньше 67 долларов. На пресс-конференции по итогам восточноазиатского саммита Владимир Путин заявил, что нефть в районе 70$ Россию устраивает. Бюджет сверстан из расчетной цены в 40$ за баррель, что дает нам возможность "работать спокойно, стабильно, добиваться очень хороших результатов". Михаил Мельников объясняет, почему нам сейчас нестрашны колебания цен на черное золото.

За последние 12 месяцев стоимость эталонного сорта Brent колебалась от 62,84 до 83,47 доллара за баррель, до начала октября показывая тенденцию к росту. В российский бюджет заложена "цена отсечения" 40 долларов.

Мы уже почти забыли низкие цены 2014 (падение со 110 до 50) 2015 (с 50 до 30) и 2016 (отыгрыш с 30 до 50) годов. В сознании большинства этот ценовой кризис слился с политическими событиями и воспринимается как "месть Запада за Крым и Донбасс". Экономические процессы действительно неотделимы от политических, но специфика нефтяного рынка состоит в том, что нельзя наказать только одну страну – от снижения цен страдают все, включая прямых конкурентов: сколько пионеров "сланцевой революции" разорилось тогда в США!

И резкое падение цен в начале ноября стало для большинства настоящим сюрпризом. Что будет дальше? Как выживать при низких ценах? Что станет с курсом рубля?

Как это было раньше

Стоимость нефти на мировых рынках начала становиться критическим параметром для советской экономики после завершения строительства трубопровода "Дружба" в 1960-х годах. Тогда мы снабжали топливом страны Восточной Европы – еще не за доллары, за "переводные рубли Совета экономической взаимопомощи". Аппетит приходит во время еды, потихоньку началась торговля с Западом, а после того как арабские страны в 1973 году объявили эмбарго на поставки углеводородов союзникам Израиля, СССР занял временно освободившуюся нишу – и более ее не покидает. Так что в этом году мы "отмечаем" 45 лет нефтяной наркомании страны.

В 1990-х нефтяные доходы были фактически единственными валютными поступлениями в бюджет – и помогли нам выжить на фоне распада производственных связей. В начале 2000-х потихоньку начало расти производство, но нефть дорожала опережающими темпами. 25 долларов за баррель в 2000-м считались очень хорошей ценой, падение к 18-19 долларам к 2002-му стало серьезной неприятностью, но спад продолжался недолго. 30 долларов к концу 2003-го, а дальше – только вверх. Растущие экономики Китая, Вьетнама, США, Евросоюза, России требовали все больше энергоресурсов, и рынок послушно откликался: 40 долларов в декабре 2004-го, 56 через год, потом 62, 91 и, наконец, 135 летом 2008-го.

К счастью, Россия проедала не все эти сверхприбыли: созданный по настоянию тогдашнего министра финансов Алексея Кудрина Стабилизационный фонд аккумулировал часть нефтедолларов. И когда тревожной зимой 2008-09 гг. стоимость Brent, а с ней и Urals, упала ниже 45 долларов за баррель (США сделали свой ипотечный кризис общемировым), у нас оказалось достаточно средств, чтобы относительно спокойно пережить тяжелый период.

Хотя в целом по России тот кризис ударил сильнее, чем по другим странам: сказалась зависимость экономики от нефти. Резервный фонд (часть бывшего Стабилизационного) был изрядно потрепан. Только с января 2009-го по май 2010-го, в острой фазе, он сократился почти в четыре раза, но страна выжила и достаточно быстро приступила к восстановлению экономики. Тем более что и нефтяные цены этому способствовали.

А вот в 2014-15 годах, при новом падении цен на нефть, совпавшем с началом "санкционной войны", фонд умер. Мы его проели, а сейчас наполняем оставшийся Фонд национального благосостояния, который и должен защитить нашу экономику при новой "нефти по 30". Сейчас в этом Фонде – золотовалютный эквивалент 5 триллионов рублей.

Кстати, аналогичные проблемы с суверенными фондами были и у других ориентированных на нефть стран - от Норвегии до Саудовской Аравии. А Венесуэла и вовсе обнищала до предела, дошла до социального хаоса. Но на этом сходства заканчиваются, дальше различия.

Наша подготовка

Можно смело утверждать, что новый обвал цен на нефть хотя и станет серьезным ударом по экономике России, не принесет таких проблем, как предыдущие провалы. Россия учла уроки прошлого и готова встретить новые вызовы.

Курс национальной валюты рухнул в 2014-15 годах практически в два раза на фоне падения цен на нефть. С тех пор цены пусть не восстановились, но заметно выросли, тогда как курс рубля – нет. Таким образом, запас прочности у национальной валюты имеется, ее периодические "проседания" – результат спекулятивных игр, а не объективной оценки валюты. Рубль недооценен в 2,5 раза.

Мы возродили сельское хозяйство. Это очень смелое заявление, но, похоже, дело обстоит именно так. Россия вновь стала обеспечивать себя подавляющим большинством продуктов питания, экспорт в этой сфере существенно превышает импорт, при этом цены на еду у нас по мировым меркам весьма низкие.

Мы закладываем в бюджет 40 долларов за баррель и расходуем деньги, исходя именно из этой цены. Больше нет шапкозакидательского ухарства "У нас много денег, все купим". Падение цены Brent до 43-44 долларов за баррель, таким образом, вообще никак не скажется на исполнении бюджета.

Россия наладила торговлю со странами Юго-Восточной Азии – не зря президент Путин провел на саммите АСЕАН в Сингапуре больше времени, чем на встрече с европейскими лидерами в Париже. Эти государства заинтересованы в российских технологиях, российском оружии, продукции российской химической промышленности, то есть в товарах и услугах, не связанных прямо с курсом нефти. Таким образом, доходы от экспорта трагически не упадут в случае падения цен на нефть.

Россия вообще все меньше зависит от внешнего мира и игр спекулянтов. Мы всегда были способны полностью обеспечивать себя энергией, вернули себе продовольственную независимость, мы очень активно строим жилье, а цены на него (и ипотека) ощутимо снизились с 2014 года. Наш автопром уже не стыдно показать за рубежом, кроме того, несмотря на санкции, в России по-прежнему работают заводы зарубежных брендов.

Из насущных потребностей: мы не можем обеспечить себя, пожалуй, лишь двумя категориями – бытовой электроникой и, как ни печально, одеждой. Но и над этим идет работа. Мы создали бренды Highscreen, teXet, Explay, участвуем во Fly, а на днях, 19 ноября, "Яндекс" представит собственный смартфон. Не за горами, полагаю, и создание российских сборочных производств. Хуже всего у нас с нанотехнологиями, тут мы все еще сильно отстаем от миниатюрных азиатов, но при наличии политической воли можно решить и этот вопрос.

Что до одежды, то потоки сверхдешевого текстиля из Азии будут постепенно ограничиваться с помощью новой пошлинной политики, а значит российские производители получат определенный стимул к развитию.

Конечно, все это не значит, что мы готовы слезть с "нефтяной иглы", путь к этому еще долог. Но и предпосылок к падению стоимости нефти ниже 50 долларов за баррель не видно. А значит, время на продолжение экономического перевооружения у нас еще есть. Важно лишь использовать его с умом.

Михаил Мельников