Белорусский майдан: подготовка в самом разгаре

Самое замечательное о Скорине. Человек редкостной самовлюблён-
ности, он умудрился ТРИ РАЗА сделать то, что ни до него, ни после
него люди не считали для себя допустимым: издал библейские тексты
с изображениями своей драгоценной особы. Апологет первопечатника
Немировский умилённо пишет об этом следующее:
"...научная общественность познакомилась с портретом Франциска
Скорины. Портрет этот в истории раннего книгопечатания -- явление
уникальное. К моменту, когда белорусский просветитель начинал из-
дательскую деятельность в Праге, типографское искусство в Европе
существовало уже более 70 лет. За это время типографы разных
стран отпечатали свыше 60000 изданий. Ни в одном из них портрета
издателя или книгопечатника мы не найдем. Поместить свой портрет
в книгу, да еще в 'Библию' -- на это надо было решиться! Сделав
это, белорусский просветитель подчеркнул роль издателя, его
культурно-просветительную миссию, значение которой в те далекие
годы вряд ли кто-либо ощущал. Скорина хорошо знал цену и себе, и
своему труду. Оценка эта далека от самонадеянности. Есть самоут-
верждение -- себя и того дела, которому просветитель отдал жизнь.
И решительный вызов традициям." (стр. 132)
В самом деле, это был очень решительный вызов -- приличиям --
со стороны распространителя церковного мракобесия.
У Немировского:
"Великий белорусский просветитель под стать таким титанам эпохи
возрождения, как Леонардо да Винчи и Альбрехт Дюрер." (стр. 5)
Да уж, чтобы помещать себя в один ряд с персонажами Священной
истории, надо чувствовать себя пребывающим на соответствующей
духовной высоте, то есть воображать себя если не реинкарнацией
царя Давида или кого-то ещё, то уж как минимум апостолом -- или
титаном эпохи Возрождения. Отсюда наверняка и проистекает заблуж-
дение его исследователей: если он сам так прозрачно намекал на
свою титаническую природу, то, может, она таковой и была, только
не отразилась в сохранившихся до нашего времени документах.
Бывает, что человек чувствует себя титаном своей эпохи, а эпоха
об этом и знать не хочет (мне за примерами далеко ходить не надо:
я и так каждый день смотрюсь в зеркало).
Правда, печатанием собственных портретов в ряду библейских
персонажей скорининская самореклама отнюдь не ограничилась. У
Немировского: "...на титульных листах, в предисловиях и послесло-
виях пражских и виленских изданий Скорина три раза именует себя
'Францишек', один раз -- 'Франциско'. 64 раза имя употреблено в
форме родительного падежа -- 'Франциска', а 150 раз -- в форме
творительного падежа: 'Франциском'." (стр. 239) Если учесть, что
всего у Скорины было 42 издания, то получается более 5 упоминаний
себя на каждую книжку пророков и т. д.
Из статьи Александра Ильина "Неисчерпаемость и безграничность
Франциска Скорины":
"Франциск Скорина был настоящим патриотом Великого Княжества
Литовского: призывал его народ к единству независимо от
национальной и религиозной принадлежности. Наиболее ярко он это
выразил в гравюре 'Израилевы полки около храма', где во главе
колонны, несущей храм, видим штандарт с изображением 'Солнца и
Луны', который считается сигнетом (гербом) Скорины." Иными
словами, наш первопечатник и здесь себя выпятил.
Скорину выставляют выдающимся патриотом, потому что "в названи-
ях своих [точнее, библейских -- А. Б.] книг, в послесловиях к ним
он НИКОГДА НЕ ЗАБЫВАЛ упоминать, что родом он 'из славного града
Полоцка'." (Немировский, там же, стр. 7) На самом деле упоминание
делалось наверняка всего лишь для того, чтобы Скорину из Полоцка
не дай Бог не перепутали с каким-нибудь Скориничем из Могилёва и
чтобы полочане быстрее соображали, что это тот самый Франя с
соседней улицы.
Но и это не всё. Немировский с трепетом рассказывает: "Читая
'Акафист Иоанну Предтече', Турилов механически сложил первые бук-
вы всех строф этого песнопения. Дело в том, что акафисты, а ещё
чаще -- каноны представляли собой акростихи. Византийские книж-
ники, сочинявшие их, зашифровывали так отдельные фразы, например:
'Глас услыши вопиющих ти блаженне', 'Прими о Христе моих сих
словес'." "Переводя песнопения на славянский язык, наши книжники,
конечно, не могли сохранить акростихи" "Анатолий Аркадьевич знал
об этом, но тем не менее складывал буквы -- вдруг что-нибудь и
получится. И что же, на этот раз действительно получилось. Буквы
сложились в фразу: 'Писал доктор Скоринич Францискус'. Сердце у
Турилова ёкнуло." "Анатолий Аркадьевич начал складывать первые
буквы и в других акафистах и канонах. Акростих нашёлся ещё в
одном -- в 'Акафисте пресладкому имени Иисуса Христа'. Здесь он
читался так: 'Делал доктор Скоринич Францискус'." (стр. 254-255)
Иначе говоря, там, где другие писали 'Иисус Христос', известный
протобелорусский первопечатник писал 'Скоринич Францискус'.
Ну, на распятии Скорина себя, кажется, всё же не изображал (во
всяком случае, скориноведы об этом упорно молчат), так что, может
быть, я к нему несколько сильновато придираюсь: он просто
опередил свою эпоху, а если эпоха пошла не за ним, а в другую
сторону, то ей же от этого стало хуже.