Нефтегазовая геополитика: поглощения, Китай, Россия и Ротшильды

На прошлой неделе было объявлено о слиянии британско-голландской Shell и британской же BG Group. Точнее, речь идёт о поглощении BG со стороны Shell через, как это часто бывает, достаточно сложную схему: акционеры BG получат за свои акции как деньги, так и акции Shell, которых в результате им достанется 19%. BG Group была оценена в 70 млрд долл., что в 1,5 раза выше рыночной цены. Правда, за последние месяцы котировки компании снизились на 28%.

Объединение британцев: Shell + BG

Напомним, что BG Group — это «осколок» British Gas, расформированного после либерализации британского рынка. Основная сфера интересов BG — добыча газа в зарубежных проектах, а также производство и трейдинг СПГ (в частности, у компании в собственности находится 12 газовозов). Кстати, именно BG Group заключила первый контракт на покупку СПГ со строящегося завода в США.

Наблюдатели активно комментируют эту крупную сделку, особо уделяя внимание двум моментам.

Во-первых, объединённая компания (под эгидой Shell) резко увеличивает свою капитализацию, а главное совокупную добычу, вплотную приближаясь к нынешнему лидеру рынка (среди ТНК) — американской ExxonMobil. А к 2018 году — Shell, возможно, обгонит Exxon, доведя суммарную добычу до 4,2 млн баррелей нефтяного эквивалента в день. В прошлом году BG Group и Shell добывали суммарно 3,7 млн баррелей в день (из них — Shell 3,08 млн баррелей), а ExxonMobil — около 4 млн б/д в нефтяном эквиваленте.

Во-вторых, создаётся крупнейший игрок на рынке сжиженного природного газа, ведь здесь позиции Shell были сильны и до того, теперь же объединённая компания будет контролировать 18% мирового производства СПГ.

Интеграция с Китаем: теперь с удвоенной силой

Одной из причин поглощения BG Group со стороны Shell называется синергетический эффект, получаемый объединённой компанией. И, возможно, в первую очередь на австралийских СПГ-проектах, куда активно инвестировали (ранее — по отдельности) обе компании.

В Австралии у Shell, помимо 25%-ного пакета в проекте Gorgon, есть собственный строящийся плавучий СПГ-завод Prelude, а BG готовит к скорому запуску завод, сжижающий метан угольных пластов (МУП) — Queensland Curtis LNG.

Кроме того, у Shell остаётся приостановленный (не на стадии строительства, а на стадии разработки) проект Arrow LNG, который осуществлялся совместно с китайской Petrochina. Запасы газа, который предназначались для сжижения на Arrow LNG, могут пойти как раз на принадлежащий BG завод Queensland Curtis, который испытывает дефицит сырья, так как дебиты скважин при добыче метана из угольных пластов оказались ниже ожидаемого.

И здесь мы видим ещё один аспект, который важно отметить в контексте текущего слияния.

Конечно, многие австралийские добычные проекты по объективным причинам завязаны на Китай (а также — на Японию). Но и сама компания Shell активно взаимодействует с китайской Petrochina — как в самом Китае (в частности, в сланцевой добыче), так и за её пределами, и не только в Австралии. Возможные причины этого обсуждались ранее (мы ещё обсудим их ниже).

Одновременно, BG Group плотно сотрудничает с CNOOC — другой компанией из большой китайской нефтегазовой «тройки». CNOOC принадлежит половина первой линии того самого завода Queensland Curtis, она будет и закупать часть газа с завода.

Кроме того, как газовый трейдер, BG перепродала именно CNOOC тот самый СПГ, который BG будет забирать с завода по сжижению в США.

Так или иначе, курс на взаимодействие с Китаем был взят у обеих компаний, поэтому теперь в объединённой компании эта связка только усилится.

Тем временем где-то в России

Пока комментаторы обсуждают, чем «ответит» на эти вызовы нынешний мировой лидер среди ТНК, самой ExxonMobil приходится определяться с перспективами своего развития в России.

Напомним, что стратегическое, как тогда казалось, партнёрство ExxonMobil началось с подписания соглашений с «Роснефтью» о разработке арктических нефтегазовых запасов. Прошлым летом компаниями совместно была пробурена первая разведочная скважина («Университетская-1»). И, несмотря на окрики из Вашингтона, работа была завершена. Но в конце сентября из-за режима санкций работа всё же была заморожена.

Сейчас же последние события позволяют предположить, что у ExxonMobil наблюдается (вынужденное?) охлаждение интереса к России.

Напомним, что основной совместный действующий проект «Роснефти» и ExxonMobil — это «Сахалин-1», уже давно работающий в режиме Соглашения о разделе продукции (СРП). Нефть здесь добывается, а газ пока закачивается обратно в пласт. Именно этот газ компании планировали использовать в качестве ресурсной базы для строительства собственного завода СПГ на Сахалине («Дальневосточный СПГ»).

В середине марта ExxonMobil потребовала от российской стороны вернуть переплаченные за шесть лет налоги и пригрозила обратиться с этим вопросом в Стокгольмский арбитраж, если компромисс найти не удастся. В то же время правовая коллизия с выплатами (подробнее можно прочесть по ссылке) возникла ещё в 2009 году, то есть до поры до времени американская компания фактически закрывала глаза на проблему. Но именно сейчас почему-то решила попытаться вернуть недополученную прибыль. Цена вопроса — около 1 млрд долларов.

А вскоре было объявлено, что и строительство СПГ-завода откладывается. Что, с одной стороны, выглядит логично — на рынке избыток газа и к тому же пока не удаётся получить доступ к газпромовской инфраструктуре для транспортировки газа на юг Сахалина. С другой стороны, компании не всегда торопятся без необходимости объявлять о задержках в реализациях своих проектов, поэтому этот сюжет также можно рассматривать как индикатор возможного охлаждения отношений.

И хотя Арктика — это в любом случае долгая история, сотрудничество между «Роснефтью» и ExxonMobil подразумевало и совместную добычу на более «простом» черноморском шельфе, а также разработку трудноизвлекаемых запасов в Западной Сибири. Теперь все эти начинания — под вопросом. А значит, ExxonMobil теряет возможности расширить свою добычную базу за счёт российских проектов.

ExxonMobil + BP?

Именно на таком событийном фоне комментаторы обсуждают, как поступит ExxonMobil, чтобы не потерять лидерство после укрупнения Shell. И предполагают самые революционные варианты — как, например, объединение ExxonMobil с другим гигантом рынка — BP (указывая, что капитализация BP составляет всего лишь треть от нынешней капитализации ExxonMobil). Возможен ли такой вариант?

Когда речь заходит о слияниях супермейджоров нефтегазового рынка, тяжело полностью отставить конспирологический взгляд на события, даже осознавая все издержки подобного подхода.

Другими словами, в какой степени эти представления отражают реальность — вопрос. Но держать в голове такой взгляд на происходящее, как представляется, полезно для полноты картины.

Итак, в «конспирологических терминах», ExxonMobil — это «Рокфеллеры». Напомним, что сама компания была образована в 1999 году после слияния Exxon (Standard Oil of New Jersey) и Mobil (Standard Oil of New York). Каждая из которых, в свою очередь, образовалась среди прочих «Standard Oil of…» при «антимонопольном» расформировании нефтяной империи Рокфеллера Standard Oil ещё в начале прошлого века.

Shell, всё в тех же терминах, — это «Ротшильды», которые были крупными акционерами компании на начальном этапе её развития. Именно влиянием «Ротшильдов» на Shell может объясняться и повышенный интерес этой компании к Китаю, плотное сотрудничество с китайской Petrochina. Считается, что «Ротшильды» укрепляют свои позиции в Китае и даже переносят туда свою операционную базу.

Что касается BP, то некоторые конспирологи любят её также увязывать с «Ротшильдами» (видимо, из-за того, что компания с британскими корнями). Но никаких прямых оснований для этого (хотя бы из истории компании) нет. Кроме того, BP сейчас — это именно BP, а не British Petroleum, как её часто ошибочно называют по старинке. Новое название было принято вскоре после объединения в 1998 году British Petroleum с американской Amoco (бывшая Standard Oil of Indiana — ещё один осколок империи Рокфеллера). А ещё раньше тогда ещё British Petroleum поглотила Standard Oil of Ohio.

Связки с наследниками Standard Oil у BP действительно существуют, что не делает её объединение с ExxonMobil совсем уж невероятным событием.

Реальность сложнее схем

Если продолжить рассуждение в тех же терминах, то начавшаяся конкуренция за звание нефтегазовой ТНК №1 между ExxonMobil и Shell — это не только рыночные процессы, но и борьба между «Рокфеллерами» и «Ротшильдами».

Конечно, даже если вышеописанные параллели в той или иной степени отражают действительность, рассматривать происходящее исключительно в чёрно-белых красках, в контексте борьбы двух компаний, было бы неправильным.

В некоторых проектах (и в той же Австралии) мы видим сотрудничество и совместное участие ExxonMobil и Shell. Кроме того, не исключено, что описанное влияние «семей» действительно осталось в прошлом веке. Наконец, на эти возможные интересы «мировой закулисы» накладываются внутристрановые (американские или британские) противоречия, интересы национальных правительств и прочее-прочее.

Если же вернуться к российскому контексту, то здесь мы пока лишь кратко опишем факты. Приключения ExxonMobil в России уже обсудили выше. BP сейчас является крупным (20%) акционером «Роснефти».

Основной актив Shell в России — доля (27,5%) в проекте «Сахалин-2» (добыча нефти и газа, а также завод СПГ), который разрабатывается на условиях СРП. (До 2007 года Shell принадлежало 55% в проекте, но после «экологического» конфликта часть доли Shell выкупил «Газпром».) Кроме того, Shell понемногу разрабатывает совместно с «Газпромнефтью» трудноизвлекаемые запасы на суше.

Даже при допущении, что действиями этих majors движут исключительно экономические интересы, сейчас иностранным компаниям приходится балансировать между желанием продолжить работу в России и санкционными запретами национальных правительств. Скажется ли каким-либо образом на отношении нефтегазовых гигантов к нашей стране меняющаяся международная обстановка и недавние (а возможно и будущие) отраслевые слияния и перегруппировки — покажет время.

Александр Собко