Валентин Фалин: Горбачёв победил нас изнутри

«Горбачёв был для нашей Родины жуком-короедом», – считает бывший секретарь ЦК КПСС Валентин Фалин.

3 апреля 2016 года Валентину Фалину исполняется 90 лет. Валентин Михайлович знает практически все секреты международной и внутренней политики СССР. Он семь лет был Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР в ФРГ (с 1971 по 1978 год). Затем четыре года проработал первым заместителем заведующего отделом международной информации ЦК КПСС. В 1982-м попал в «опалу» – был политическим обозревателем «Известий» и руководил информационным агентством АПН. В разгар перестройки работал заведующим международным отделом ЦК КПСС и секретарём ЦК КПСС (1989–1991 годы).

Фалин резок в оценках, и редакция «Совершенно секретно» не согласна с некоторыми его мнениями и выводами. Но это воспоминания человека, который был участником многих ключевых событий в истории нашей страны. «Если мы не будем извлекать уроки из трагического опыта нашей истории, за который мы заплатили колоссальнейшую цену, то мы и сегодняшнюю Россию не спасём», – говорит Валентин Фалин, бывший секретарь ЦК КПСС по международным вопросам и ближайший помощник главы советского МИД Андрея Громыко.

– Валентин Михайлович, уже прошла четверть века со времени распада СССР. В общественном мнении – «во всём виноват Горбачёв». Но во всём ли виноват последний Генсек ЦК КПСС и первый и последний Президент СССР? Или на месте Михаила Сергеевича мог бы оказаться другой человек, который бы привёл СССР к такому же результату?

– Горбачёв был приведён к власти в СССР в результате сделки на самом верху в нашей стране. Эта сделка должна была позволить каждому из претендентов на голос в руководстве страной продолжать играть свою роль в политике СССР. Почему в 1964 году был приведён к власти Леонид Брежнев? Потому что Леонид Ильич был человеком, не способным на конфронтации. В 1964 году сложился триумвират, куда вошли Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев, председатель Президиума Верховного Совета Подгорный и председатель Совета Министров СССР Косыгин. Все они имели равные права. Я присутствовал при нескольких случаях, когда один из названных мной возражал по какому-то важному политическому вопросу, и потом этот вопрос подвешивали в воздухе. Иногда кто-то из членов триумвирата во время обсуждения каких-то важных решений не находился в Кремле или даже в Москве, и тогда решение стратегически важных для страны вопросов также повисало в воздухе на неопределённое время. Вся эта ситуация привела к тому, что в июне 1977 года из триумвирата «выбросили» Николая Викторовича Подгорного, уволив его со всех постов и оставив медленно умирать в качестве персонального пенсионера союзного значения. Ещё раньше, в 1976 году, случился инфаркт у Алексея Николаевича Косыгина. А вокруг Брежнева всё это время крутились подхалимы, которые создавали в стране новый культ личности. Из добродушного и бесхитростного человека была сделана икона, украшенная орденами в десять рядов.

Скажу, что повышенное внимание к себе Леониду Ильичу не очень-то и нравилось. Например, когда из сражения на Малой Земле стали делать второй Сталинград, Леонид Ильич возмущался. Когда мы в 1968 году посетили музей «Малая Земля», Леонид Ильич мне сказал, что не хочет, чтобы думали, будто бы на этом пятачке земли решалась судьба Второй мировой войны. Он боялся того, что из него самого станут делать очередного советского идола. Так что чутьё ему не изменяло. Под конец своей жизни, когда Брежнев стал совершенно больным, он дважды ставил вопрос на Политбюро, чтобы его отпустили с должности. И дважды ему в этой просьбе отказывали. Брежнев был ширмой, за которой можно было творить любые дела, а не делать то, что в самом деле было нужно для СССР.

Рядовые члены ЦК говорили между собой: в СССР правит не Брежнев, а наша доморощенная «банда четырёх». В эту «банду» входили: председатель КГБ СССР Юрий Андропов, министр обороны СССР Дмитрий Устинов, главный идеолог КПСС Михаил Суслов и министр иностранных дел СССР Андрей Громыко. Называя этих людей «бандой четырёх», коллеги были правы. Эта четвёрка по своим сусекам и растащила всю власть в нашей стране. Вот тогда-то, в сущности, и начались упадок и агония Советского Союза.

– Вы тогда сами работали в ведомстве Андрея Андреевича Громыко. Почему вы считаете, что деятельность тогдашнего главы советского МИД не отвечала важным насущным потребностям СССР и социалистического блока? Насколько помним, именно за своё отстаивание социалистических интересов Громыко получил от американцев прозвище Мистер Нет.

– В 1970-х годах американцы заставляли руководство ФРГ разместить на своей территории ракетные системы «Першинг», как орудие первого ракетного удара против «советской угрозы». В случае размещения «першинги» были бы нацелены прямо на родственную западным немцам ГДР. Канцлер ФРГ Гельмут Шмидт, который не желал гибели соотечественников и вообще был намерен предотвратить катастрофу, предлагал Советскому Союзу следующий вариант решения этой проблемы. В то время в советских группах войск, дислоцированных в Восточной Европе, были размещены наши ракеты класса «СС-4» и «СС-5». Шмидт предложил: пусть Москва меняет эти ракеты на более новые системы класса «Пионер» (иначе «СС-20»), с условием, что на «пионерах» не будет большего числа боеголовок, чем на предыдущих ракетных системах. Шмидт как федеральный канцлер ФРГ сделает нажим на Вашингтон, и тогда американцы не решатся размещать «першинги». Вариант Шмидта был вполне приемлем. Для переукомплектации ракетного арсенала в наших группах войск за границей нам не нужно было лишний раз громыхать на всю Европу оружием. Ведь на «СС-4» и «СС-5» был моноблочный заряд, а на «пионерах» – трёхблочный. Ракетные манипуляции США в ФРГ представляли реальную угрозу для Европы, и СССР должен был эту угрозу предотвратить.

Я доложил Громыко об американских планах в ФРГ и изложил предложения Шмидта по этому поводу. Андрей Андреевич, выслушав меня, сказал что-то вроде того, что «старый мошенник Шмидт предлагает Москве через Фалина менять советские ракеты на воздух». «Вот когда американцы разместят эти «першинги» в ФРГ, тогда и будем разговаривать!» – закончил Громыко. Я ответил: «Когда разместят, будет поздно». Громыко: «Слова «поздно» в политике не бывает!»

Последнюю попытку убедить Москву Шмидт предпринял, когда летел из Китая в Бонн проездом через Москву. Он попытался связаться с председателем Совета Министров СССР Косыгиным, который не возражал против плана канцлера ФРГ насчет «пионеров». Но вместо Косыгина Шмидта встретил упрямый Громыко, и тот улетел восвояси. Ведь разбитый инфарктом, больной Косыгин к тому времени был уже фактически отстранён от политики и доживал последние годы своей жизни.

В итоге американцы разместили в ФРГ «першинги», баланс сил в Европе склонился в сторону НАТО, стратегический момент был упущен, а наша страна вовлеклась в губительную гонку вооружений, которая «съела» потом все наши валютные запасы и привела экономику нашей страны к кризису. Следствием советского экономического кризиса стал распад СССР.

Ведь под «першинги» в ФРГ американцы запустили 12 военных программ. Мы ответили на это запуском своих программ. В 1981 году была принята для европейских стран НАТО новая программа, а для вооружённых сил США – программа «Армия 2000». СССР стал захлёбываться. Начальник Генштаба МО СССР Николай Огарков докладывал в Политбюро о том, что Советская армия не в состоянии противостоять этой программе. Ему отвечали: если Огарков такой знаток по западным военным делам, то пусть идёт командовать Группой советских войск в Германии, а в Генеральный штаб придёт тот, кто в состоянии выполнить поставленную партией и правительством задачу. Председатель Госплана Николай Байбаков сообщал в Политбюро: экономика страны не в состоянии осилить военное противостояние с американцами. В ответ он слышал: «Николай Константинович, идите на пенсию. На ваше место придёт тот, кто сделает то, что ему прикажут».

К исходу правления Брежнева резервы, рассчитанные на подъём советской экономики и на улучшение социальной политики в СССР, были сокращены почти на пятьдесят процентов. Начался кризис, разросшийся к середине 1980-х до такой степени, что наша страна оказалась на грани пропасти. Причина тому – слова Андрея Громыко о том, что «поздно в политике не бывает».

– Если позволите, перейдём непосредственно к Михаилу Горбачёву, его команде, перестройке и последующим событиям.

– Главная проблема Горбачёва – это отсутствие в человеке человеческой личности. Так получилось, что именно он стал главой Советского государства, и именно в то сложное время. Время, когда в СССР разрыв между словом и делом уже достиг такого состояния, что партии и правительству нельзя было более игнорировать самые элементарные запросы и чаяния советских людей.

В это же самое время на другом конце мира в кресло шефа ЦРУ США сел Уильям Кейси. Кейси предложил Президенту США Рейгану добиться резкого падения на мировом рынке цен на углеводороды. С подачи Рейгана, Саудовская Аравия, Кувейт и Объединённые Арабские Эмираты создали избыток предложений по торговле нефтью, и цена за баррель нефти упала с 25–26 долларов до 8 долларов. И поток нефтедолларов, которым наша страна, кстати, оплачивала, прежде всего, импорт потребительских товаров в составе 40 % ширпотреба, и ещё – гораздо больше – лекарств, которые мы покупали за рубежом в странах социалистического содружества, закончился. Был фактически закрыт СЭВ, все стали жить на валюту. Что было глупейшим решением. Я, когда возглавил международный отдел ЦК КПСС, пытался возражать, говорить, что так действовать нельзя. Надо было, во‑первых, начинать политику достаточности в области военных вооружений. Занимаясь гонкой вооружений, откликаясь на вызов США, мы действовали не столько против США, сколько против своей же страны. Мы обслуживали американскую стратегию доведения СССР гонкой вооружений до смерти…

Горбачёв пришёл к власти, не имея лично никакой программы. Его тезисом был принцип Наполеона: ввяжемся в драку, а там будет видно. После того как Михаил Сергеевич потерял себя в политике, он во что бы то ни стало пытался сохранить своё реноме или хотя бы видимость этого реноме. Он был готов платить за это, как шекспировский герой, с той разницей, что за коня в итоге отдал всё царство. Горбачёв был для нашей Родины жуком-короедом. Он действовал по принципу Клаузевица: Россию можно победить только изнутри. Вот и побеждал, грыз корни, а дерево сохло и умирало. Ему помогали в этом Эдуард Шеварднадзе, Александр Яковлев и другие пристяжные к ним личности.

– Расскажите об Александре Яковлеве. Он был «прорабом перестройки», а при Ельцине стал главным идеологом российской демократии.

– О том, что Яковлев сидит в кармане у американцев, я узнал ещё в 1961 году. Мне об этом поведал один мой знакомый, работавший тогда в КГБ СССР. Почти 10 лет Александр Николаевич работал послом СССР в Канаде. Он не был американским шпионом в обычном смысле этого слова. К тому времени когда Горбачёв стал генеральным секретарём, Яковлев был в СССР одним из важнейших агентов американского влияния. Отмечу ради правды, он был очень одарённым и умным человеком, на два порядка умнее и талантливее Горбачёва. Впрочем, его хозяева за океаном тоже не были дураками и бездарями и обладали хорошим представлением о том, что творилось тогда в политических верхах СССР.

А в Москве в то время председатель КГБ Владимир Крючков, собрав компрометирующие материалы на Яковлева, пришёл с ними к Яковлеву в кабинет. На все расспросы Владимира Александровича Яковлев отвечал молчанием, и Крючков отправился потом на доклад к Горбачёву. Михаил Сергеевич, пожевав губами, вынес поразительное по глубокомыслию резюме. Дескать, у кого не бывает грехов молодости? Яковлев – полезный для перестройки человек, поэтому он нужен стране и его нужно пустить в большую политику. И пустили. Как козла в огород.

Восхождение Яковлева началось не по политической линии, а по линии внешнеэкономических связей. Это началось после того, как информация о его шашнях с американцами дошла до Юрия Андропова, и его вернули из Оттавы в Москву с распоряжением «следить, и в ЦК КПСС не пускать».

В 1982 году умер Николай Николаевич Иноземцев, директор Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО). Было решено посадить Яковлева в кресло покойного Иноземцева. Пусть сидит в ИМЭМО, занимается научной работой, а мы будем за ним следить. Было важно, чтобы рыба не испугалась, не сорвалась с крючка и не уплыла на дно. В 1984 году умер Андропов, и всем стало не до Яковлева. Когда Горбачёв ещё был в команде Черненко, то Яковлев произвёл на него очень сильное впечатление. Ведь директор ИМЭМО был умён и обаятелен и мог, в случае чего, подсказать много полезного и блеснуть новизной идей и решений. А Горбачёв не отличался особым умом, но был очень восприимчив ко всему новому, даже чересчур.

Летом 1985 года, через несколько месяцев после смерти Черненко и своего воцарения, Горбачёв сделал Яковлева секретарем ЦК по вопросам идеологии. Допустил агента влияния до ЦК и усадил в кресло главного идеолога страны.

В 1989 году, на Втором съезде народных депутатов СССР, Яковлев сделал доклад о трагических последствиях для Европы в результате пакта Молотова – Риббентропа. Благодаря яковлевскому докладу, СССР был навязан комплекс страны, которая всем за всё должна платить и каяться перед всем миром только за один факт своего существования. Вскоре после этого доклада начались русские погромы в республиках Прибалтики, в Молдавии и на Западной Украине. В 1988 году уже пролилась кровь в Сумгаите. Спустя некоторое время всё советское Закавказье погрузилось в атмосферу взаимного геноцида. Потом очередь дошла и до Северного Кавказа. Спасибо за всё это Александру Николаевичу Яковлеву. Сегодня известно, что накануне распада СССР он активно разъезжал по всем союзным республикам и разжигал там экстремистские настроения. Накануне крушения Берлинской стены он ездил в ГДР и в ФРГ.


Член Политбюро ЦК КПСС Андрей Громыко вручает орден Дружбы народов председателю правления Агентства печати «Новости» Валентину Фалину, 1986. Фото: Владимир Родионов/«РИА новости»

– Какая была обстановка в нашей стране, когда решался вопрос об объединении Германии? По праву ли Горбачёв получил в 1990 году Нобелевскую премию мира?

– В СССР разразился экономический, а затем социальный кризис. Стране грозил голод и капитальный социальный взрыв. Но общественное мнение уже было под контролем, я бы даже сказал, под колпаком западной идеологии. Вы помните, как в период перестройки у нас в магазинах было шаром покати, в то время как под Москвой стояли эшелоны с рыбой, мясом, маслом, овощами. Но они не разгружались, и всё, что там было, гнило. Труд тысяч советских людей волею советского руководства превращался в отходы. Но верхи в тот момент обсуждали другой вопрос: учреждение должности президента СССР. Я тогда задал Горбачёву прямой вопрос: а что у нас изменится в стране после учреждения поста президента? В магазинах появятся продукты? Не лучше ли озаботиться вопросами продовольственного снабжения, социальной, молодежной политикой, вопросами национальных окраин? Горбачёв в ответ: «По всем вопросам дам указание. Продукты точно появятся».

Но ничего не изменилось. Какие-то подвижки с продуктами появились после крушения Берлинской стены. Потом я узнал, что это не было совпадением. Накануне знаменитых переговоров в Архызе по поводу будущего Германии Горбачёв через своего помощника Черняева связался с Гельмутом Колем и стал причитать: «Мне нечем кормить народ, дайте три-четыре миллиарда дойчемарок, а взамен получите в Архызе всё, что вам нужно». В этой фразе – весь Горбачёв. Он брал кредиты с Запада и готов был за них заплатить не только целостностью содружества социалистических стран, но и существованием своей собственной страны.

Кроме переговоров Горбачёва и Коля в Архызе, в декабре 1989 советский лидер встречался с Президентом Франции Миттераном в Киеве. Миттеран предложил Горбачёву вместе лететь в Берлин, чтобы поддержать Хонеккера. Реакция Горбачёва: «Хотите лететь – летите! А я не полечу». Ещё помню, как Тэтчер предлагала Горбачёву не решать вопрос с Германией исключительно лично, а создать по этому поводу комиссию, куда бы вошли Англия, Франция и СССР. Тэтчер опасалась, что в результате объединения по-горбачёвски, западная часть страны проглотит восточную, и вместо единой германской нации получится конфликт «осси-весси». Горбачёв в моём присутствии отреагировал на предложение Железной леди таким образом: «Я не хочу стирать за англичанами и французами их грязное бельё, а объединение Германии поддержу». Вот так Москва сдала и ГДР, и Хонеккера, и всех восточных немцев.

Я точно знаю, что на переговорах в Архызе Гельмут Коль спросил у Горбачёва, намерена ли Москва как-то помогать Эриху Хонеккеру, СЕПГ и всей социалистической элите ГДР. Коль явно думал, что Москва намерена помогать своим германским геноссе. Но Горбачёв ему ответил: «Эти вопросы – ваше внутреннее дело, и вы лучше знаете, как с кем поступать».

Но решение Горбачёва о «сдаче» ГДР не было его личным. Решение «сдать» ГДР подсказал ему в июне 1989 года Джордж Буш, когда чета Горбачёвых была в Вашингтоне. Накануне этой исторической «подсказки» первая леди США Барбара Буш «на всякий случай» «обработала» Раису Максимовну. Эти женщины сработали в слаженном тандеме и накануне распада СССР. Для того, чтобы Горбачёв совершил очередное предательство, нужно было одно: чтобы «дорогая Барбара» и Раиса Максимовна надавили на болезненные амбиции Михаила Сергеевича, и он, от сознания собственной исторической важности, раздулся как мыльный пузырь. В таком раздутом состоянии он в 1990-м и получал свою Нобелевскую премию мира. Это была и плата за предательство социалистического блока, и аванс за уже запланированный и согласованный распад СССР.

По праву ли Горбачёв получил Нобелевскую премию? Наверное, да. По такому же праву Иуда получил от Каиафы свои 30 сребреников.