На последнюю в жизни речь Саакашвили в ООН

После выступления Михаила Саакашвили на трибуне ООН, неоднократно встречал комплименты в его адрес и даже сравнение его речи с «Кузькина-мать спич» Никиты Хрущёва. Хотя, если вчитаться сначала в англоязычную версию, а затем в русскоязычную, становится понятно: это два разных выступления, но с одним провальным эффектом.

Во-первых, почему эта речь прозвучала сейчас, а не в сентябре 2008-го? Сразу после войны она гремела бы, а не редко мелькала в Фейсбуке. Может, потому что тогда действиям Саакашвили были не особо рады, а сейчас они забываются, как и сама война.

Эта речь опоздала на пять лет. Пять лет в наше время — это значительно больше, чем пять лет во времена Хрущёва. Исчез огромный массив «белого шума», на который опиралась информационная кампания во время войны, в том числе и эмоциональная составляющая. Этот массив во многом недоступен, как недоступны многие печатные издания в эпоху интернета. А Саакашвили говорит так, будто война закончилась в августе 2013-го, а не 2008-го. Начал с Сирии, и, вместо того, чтобы продолжать по прямой, съехал обратно в свой внутренний август 2008-го.

Во-вторых, трудности перевода. Главный недостаток тех, кто заочно пытается полемизировать с Владимиром Путиным — неверный выбор языка. Как сенатор Маккейн говорил с русскими читателями Правды.Ру по-американски, так и президент Саакашвили говорил с англофонами по-советски.

«Шпион КГБ» — звучит как синоним ледоруба. Но spy — это и шпион, и разведчик.

Киссинджер в таких случаях говорил: все хорошие люди когда-нибудь работали в спецслужбах. Словосочетание «KGB spy» в 2013 году для обывателей звучит как «Миледи по поручению кардинала Ришелье скачет в Лондон к герцогу Бекингему за подвесками».

То же со словом «империя». Советский newspeak придавал этому слову негативную окраску для отмежевания от Российской империи. До сих пор в русском языке слово «имперскость» нужно употреблять осторожно, учитывая аудиторию. Не каждая группа русофонов воспримет её с восторгом. А, пардон, что негативного должен услышать англофон? Это в штате Нью-Йорк, который называют empire state, Саакашвили хотел кого-то обидеть словом «империя»? Может британцы со своими pillars of empire, empress и emperors of India должны ужаснуться этому срыванию покров?

Англосаксонский мир давно и упорно сам строит империю и, услышав russian empire, то максимум, что представит себе — конкурента, cоперника. Это нисколько не унижает Путина и не возмущает американцев, потому что все всё прекрасно поняли задолго до юриста из Тбилиси. А чем их empire принципиально отличается от russian/eurasian empire, чётко и по пунктам рассказал Дмитрий Куликов в своей лекции на семинаре «Однако.Евразия» в Одессе (ждите отчёта).

В-третьих, обратите внимание, что Саакашвили прямо не осуждает Путина за «антигейзаконы». И за срок «Пуси Райот», и за Ходорковского, и за Магнитского, и за закон Димы Яковлева. Он игнорирует столпы антипутинской пропаганды. Говорит обтекаемо — мол, пятая колонна угрожает наступлением нетрадиционных ценностей, опасностью православному братству. Даже не говорит — в России ущемляют геев, предпринимателей, детей, свободу. Он говорит — в Грузии распространяют антиевропейские сплетни. Почему прогрессивная западная общественность конкретно называет факты и фамилии, а Саакашвили юлит?

Потому что Грузия — православная страна, где глава церкви пользуется большим уважением. Это страна с патриархальными традициями, где избивают немецких туристов-геев за публичное проявление чувств, это страна, чьи дипломаты в Киеве побили перед телекамерами девиц из «Фемен» — то ли от обиды, то ли от возбуждения.

Саакашвили, который, очевидно же, готовит себе почву для дальнейшей политической деятельности у себя на родине, оказался перед дилеммой: он не может открыто поддержать политику администрации президента Обамы и не может осудить политику администрации президента Путина. Потому что назвать Путина протектором консервативных, традиционных ценностей, автократором, который преследует осквернителей храмов, — это повысить его авторитет в глазах консервативного избирателя Грузии. Который, как мы видим по итогам последних парламентских выборов, не захотел поддерживать давшего слабинку правителя даже после популярного политтехнологического приёма в виде «маленькой войны».

Находясь на трибуне ООН в последний раз, Михаил Саакашвили мог бы сказать что-нибудь такое, что ввело бы его в историю. Но он снова сожрал галстук. Его позиция оказалось слабой и половинчатой, если сравнивать с любым штатным правозащитником, а речь — дежурной бумажкой.

Разве Джон Кеннеди в Берлине что-то недоговаривал? А Никита Хрущёв на той же трибуне ООН тихо постукивал?