Два Минска пали, а третьему не бывать

В детском мультфильме, снятом по книге Милна, забавный медвежонок Винни Пух, направляясь в гости к Ослику Иа, съел мед, который нес в качестве подарка, после чего сочинил песню, содержание которой сводилось к констатации странной физической сущности меда, который «вот есть, и его сразу нет».

То же самое можно сказать и о минских договоренностях по урегулированию гражданского конфликта на Украине. Не успеют они после многочасовых бдений родиться, как их сразу нет. Характерно, что если после «Минска-1» количество экспертов-оптимистов, ожидавших развития и углубления мирного процесса, было относительно большим (меньше, чем пессимистов, но все же), то после «Минска-2» таковых практически не наблюдалось. Впрочем, если гаранты достигнутых соглашений в лице России, Германии и Франции еще пытались излучать дежурный оптимизм, то сами стороны конфликта объявили соглашения нереализуемыми еще до того, как просохли чернила подписантов.

Да и мудрено что-то реализовывать, если украинская сторона так и не признала ДНР и ЛНР, с которыми воюет, стороной конфликта и отправляет на переговоры с ними человека со странным титулом 2-й президент Украины (при наличии уже пятого) и неопределенными полномочиями. Конечно, Порошенко также подписывал документ о гарантиях выполнения соглашений, но неясно от чьего имени и что он гарантировал.

Начнем со статуса достигнутых соглашений. Для того, чтобы Кучма, подписавший их от имени Украины, обладал реальными полномочиями, должен состояться продолжительный внутригосударственный процесс с задействованием МИД, Кабмина и президента, в результате которого не только легализуется статус переговорщика, но и утверждаются инструкции, за пределы которых он не имеет права выйти. Без этого подпись Кучмы — филькина грамота, которую украинская власть может дезавуировать в любой момент.

Для того, чтобы подписи представителей ДНР/ЛНР чего-то стоили, Киев должен признать их официальный статус стороны конфликта и равноправного участника переговоров об урегулировании. Без такого признания подписи Захарченко и Плотницкого под соглашением — не более чем одобрение двумя частными лицами ничего не значащей бумажки. Нельзя договориться с тем, чьи полномочия не признаешь.

Собственно, о том, что формальные подписанты — не более чем статисты, свидетельствовал и формат переговоров. Те, кто якобы о чем-то договаривался, толклись в кулуарах и давали интервью, в то время как те, кто должен был всего лишь гарантировать достигнутые договоренности, вели многочасовой изнурительный переговорный марафон, в ходе которого президенты России и Франции, а также федеральный канцлер Германии принуждали Порошенко к формальному компромиссу.

В результате договоренности были оформлены в виде двух документов, которые ни вместе, ни по отдельности не имели никакой юридической силы. Соглашение о прекращении огня было с обеих сторон подписано людьми, не имевшими на это права ни с точки зрения украинского законодательства, ни с позиций международного права. После чего исполнение соглашений было гарантировано лидерами четырех государств, ни одно из которых не признает своей формальной вовлеченности в конфликт. Даже Киев по официальной версии украинских властей не ведет гражданскую войну на своей территории, а отражает внешнюю агрессию, а Захарченко и Плотницкий, с точки зрения Киева, — сепаратисты-террористы, то есть мятежные подданные Украины, с которыми (опять же по официальной версии) никакие переговоры не возможны в принципе.

Но мало того, что соглашения достигнуты неизвестно кем, с кем и на каких основаниях, подписавшие их частные лица (Кучма, Захарченко и Плотницкий) еще и возложили на Верховную Раду обязанность в определенные сроки принять четко оговоренные законы по специальной процедуре (предусматривающей согласование текста законов с теми, кого Киев не признает стороной переговоров). При этом неясный статус соглашения не позволяет Раде затребовать его на ратификацию. То есть законодательный орган должен выполнить волю трех никем не уполномоченных частных лиц, оформленную с нарушением всех мыслимых внутригосударственных процедур.

Понятно, что такая ситуация сложилась в результате обструкционистской позиции Киева. Но могли ли лидеры трех ведущих мировых держав верить в то, что договоренности, продиктованные сторонам, при отсутствии доброй воли самих сторон (официальная Украина даже общаться со своими контрагентами отказывалась) будут выполняться? Разумеется, в это никто не верил.

Россия, Германия и Франция добивались паузы в военных действиях для решения своих геополитических проблем. В частности, им было необходимо время для выработки общей позиции по украинскому вопросу. Этот процесс затруднялся определяющим влиянием, которое оказывал на Париж и Берлин Вашингтон. Поэтому быстро найти устраивающий лидеров ЕС и Россию компромисс не представлялось возможным.

Однако, судя по всему, к середине апреля контуры российско-европейского согласия стали очерчиваться все четче и четче. Из Парижа и Берлина стали звучать слова осуждения официального Киева, а требования к России (сдать Новороссию и вернуть Крым), выдвигавшиеся с марта 2014 года, сменились требованиями к Киеву обеспечить реальное прекращение огня и выполнение минских соглашений. Позиция Европы традиционно меняется медленно, параллельно под новую позицию подрабатывается общественное мнение, но конечный результат уже был понятен — лидеры ЕС отказывались дальше поддерживать линию США на конфронтацию и начинали выходить на сотрудничество с Россией в поиске способов урегулирования на Украине.

Неудивительно, что в такой ситуации активизировались США. Дело не только в возобновившихся обстрелах и атаках позиций ополчения со стороны войск режима. Военная активность Киева разворачивалась на фоне начавшегося открытого прибытия на Украину военнослужащих США, которые должны были выполнять функции советников (тренировать украинскую армию). Напомню, что во Вьетнаме количество таких «советников» дошло до нескольких десятков тысяч, прежде чем США открыто признали вторжение. Также США начали провокационно наращивать военное присутствие по всей европейской границе России и активизировали свою агентуру в Молдове и Белоруссии. Подозрительная активность проамериканских «общественников» началась также в Закавказье и Средней Азии. США демонстративно вели подготовку к большой войне.

Правда, и здесь у Вашингтона не все сложилось. Уже не только Старая Европа, но и младоевропейцы из бывших стран Восточного блока стали отказываться таскать каштаны из огня для США.

Энтузиазм проявляла только Прибалтика, которой терять уже нечего — экономика уничтожена, а население бежит. Война на стороне США дает прибалтийским элитам хотя бы возможность найти предлог для бегства («Россия напала») и затем пожизненно работать правительствами и парламентами в изгнании. Польша и Румыния, даже имея перспективу территориального разрастания за счет западноукраинских и молдавских земель, в последние месяцы вели себя на диво умеренно, видимо, понимая, что в сложившейся ситуации у них больше шансов все потерять, чем что-то приобрести.

Ростислав Ищенко