Владимир Линдерман: Если сжатие Русского мира не остановить, оно начнётся внутри России

С плакатами «Руки прочь от русских школ» и «Реформа — бред, реформе — нет!» в Риге русскоязычные с января каждый месяц пикетируют Министерство образования и науки Латвии. О том, почему русскоговорящие выступают против планов по полному переводу нелатышских школ на государственный язык в 2018 году и как противостоять ликвидации русских школ в Латвии, в интервью порталу «Русский мир» рассказывает один из организаторов пикетов, лидер латвийской партии «За родной язык» Владимир Линдерман.

— Что дал апрельский пикет?

— В апреле глава Минобрнауки Ина Друвиете не вышла к нам. Обычно она встречалась с нами. Можно ситуацию рассматривать как знак: ради пикета объединились разные силы — Антифашистский комитет, бывшие депутаты сейма Яков Плинер и Владимир Бузаев, организация «Русская заря», Конгресс неграждан, партия «Родной язык». А можно к игнорированию пикета властями отнестись как к смене тактики. Всё же мы требуем отказа от полного перевода нелатышских школ на государственный язык в 2018 году. А это требование смены курса.

— Как полагаете, план по окончательному переводу русскоязычных школ на латышский язык к 2018 году — это приговор русским школам? Или удастся договориться об их сохранении?

— Ликвидация русских школ в Латвии предопределена ещё двадцать лет назад. Это цель. Но одно дело — цели и желания, другое — возможности. Почему власти решили, что сейчас настал подходящий момент? Возможно, повлияли результаты последних выборов — как в сейм, так и в органы местного самоуправления. Правящие силы убедились, что помимо «Центра согласия» на поле борьбы за сохранение русского языка нет других серьёзных игроков. А «Центр согласия», как считают правящие, не сумеет и не захочет организовать протест такого масштаба, как в 2004 году, когда проводилась первая так называемая реформа русской школы. Ну да, стоит ожидать продолжения пикетов против закрытия русских школ, но массовых выступлений против националистов нет. Русский мир Латвии застыл. Тут, думаю, сдерживающим фактором послужили и украинские события. Точно могу сказать, если бы майданная эпопея прошла без сучка и задоринки, то это вызвало бы деморализацию всего Русского мира. Не только в Латвии. Большинство зарубежных русских увидели бы себя этносом, неспособным к самоорганизации. Впрочем, ситуация на Украине приняла труднопредсказуемый оборот. Он может русских в разных государствах сподвигнуть к более активному отстаиванию своих прав. У латвийских русских появляется шанс отстоять русские школы.

— Почему пикеты добиваются образования на русском языке не только в школах, но и в детских садах? Может, разумно всё же русским учить латышский язык, начиная с детского сада?

— Самый болезненный для русских вопрос — образование детей. Кто утверждает язык обучения в школе и детском саду? Городская дума. Кто утверждает на должности и смещает директоров школ и детских садов? Городская дума. Уже этих двух административных рычагов достаточно, чтобы влиять на языковую политику в сфере образования. Тем более это важно сейчас, когда националисты проталкивают через парламент поправки к закону «Об образовании». Суть поправок — ликвидация русских детских садов. Я не считаю мэра и главу «Центра согласия» Риги Ушакова агентом националистов. Однако мы видим странную динамику. За те четыре года, что он является мэром, новых латышских групп в детских садах открыто в три раза больше, чем русских. При том, что для 55–60% рижан родной язык — русский. Это политика тихой ассимиляции, которую мы намерены прекратить. Поэтому мы должны участвовать в муниципальных выборах, чтобы сохранять пропорции и латышских, и русских детсадов. И чтобы родители имели право выбора.

— Что требуется, чтобы отстоять русский язык в школах?

— Никакая борьба не будет успешной, если не удастся заручиться поддержкой «Центра согласия». В конце концов, этой партии принадлежит власть в Риге, а самоуправления обладают большими полномочиями в образовательной сфере. Если Нил Ушаков не даст школам знака, что надо защищать русскоязычное образование, то они сами ничего не добьются. Ведь акции против очередной «реформы» должны исходить сначала от учебных заведений. Митинги только безработных и пенсионеров, даже родителей, как показывает опыт, не очень работают. Всё заканчивается резолюциями, которые завтра все забывают.

— Почему «Центр согласия» нейтрален к борьбе национальных меньшинств Латвии за свои права?

— А он изначально задуман как конформистская партия. В основу его мировоззрения положен старый русский или советский лозунг: «Лишь бы не было войны!» Вот за него и голосует большинство русскоязычных. В результате такие, как я, имеют репутацию радикалов, и мы проигрываем муниципальные выборы. Хотя мы тоже, как и «Центр согласия», говорим о необходимости ликвидации института неграждан, языковом равноправии, защите русских школ.

— Так, может, надо искать точки соприкосновения с «Центром согласия»?

— Я двумя руками за политику мира и согласия, но если её придерживаются обе стороны. А ЦС считает, что самоуправление к школам отношения не имеет. Задача муниципалитета — «плитку на тротуарах укладывать ровно», доказывают нам представители ЦС. Их избиратель с ними согласен. Это пример победы потребительской философии. Европеец, приняв подобное отношение к жизни, не теряет себя. А вот русский, скатившись в потребление, часто готов отказаться от всякой борьбы за свои права. Даже если это борьба за национальные корни. Любители популярного лозунга «Нил, мы с тобой!» нередко закрывают глаза на то, что русскую общину в Латвии хотят ликвидировать как этническую общность. Способ простой: как только исчезнут остатки русскоязычного образования, рассосётся и русское сообщество. А люди, подобные Ушакову, они как бы говорят: «Главное — чтоб плитка была ровная».

— Чем Россия может помочь и как помогает сохранению идентичности соотечественников?

— «Культурная помощь» России достойна того, чтобы её закавычивать. Эта «помощь» в значительной степени — слегка закамуфлированный распил средств. Они не всегда, но, как правило, растекаются по карманам лояльных чиновников и «профессиональных соотечественников». Ну нет эффективных программ оказания этой помощи, нет внятных целей, чёткого видения проблем, стоящих перед зарубежными русскими общинами. Может, когда российское государство поймёт, насколько важна вдумчивая, фундаментальная работа с зарубежьем, что-то изменится. Но пока… (разводит руками).

— О какой помощи попросили бы Россию Вы лично?

— Определиться. Определиться с пониманием простых вещей. Признаём ли мы существование русского народа — кстати, крупнейшего народа, оказавшегося в рассеянии, — или не признаём? Если Россия признаёт — не на словах, а на деле — этот факт, это будет фундаментальная помощь нам. Если не признаёт, мол, никаких зарубежных соотечественников не существует: есть люди, по каким-то параметрам близкие россиянам, типа сербов, болгар или каких-нибудь кубинцев, но не более того. Раз так, то им можно, конечно, в чём-то помогать, а можно и не помогать.

— Что же делать русскому из Прибалтики, желающему сохранить свои корни? Уезжать в Россию?

— Самому принимать решение. Но Москве надо понимать: если сжатие Русского мира не остановить, скоро оно начнётся внутри России. Это случится, если, допустим, дожмут ту же Украину, решат вопрос с ассимиляцией русских в Прибалтике. Потом «логично» встанет следующий вопрос — о расколе русского этноса уже в самой России. И там найдутся «древние» народы, которые веками стонали под гнётом «русских оккупантов», лелея мечты о свободе и мести. Это процесс опробованный и отработанный. Поэтому, на мой взгляд, нужно по возможности оставаться жить там, где родился, оберегая свой язык и культуру. И если надо — применять для этого методы гражданского сопротивления.

Беседовал Владимир Емельяненко